Поэзия 🌿

[Антуанетта]

В. Высоцкий "Баллада о любви"

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,

А срока было сорок сороков.

И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что «я люблю»,-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой — и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви…

Их голосам всегда сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья…

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!

 

[Антуанетта]

Думаешь, дом - это стены и крыша,
Фикус и мягкий диван.
Дом - это место, где любят и слышат.
Слышат в тебе океан.

 

[Антуанетта]

Летний день заметно убывает.
Августовский ветер губы сушит.
Мелких чувств на свете не бывает.
Мелкими бывают только души.

 

[Антуанетта]

Любая вещь ничего не стоит, когда ломается — и подавно.

Он был фанатом чудных историй, где жили эльфы, драконы, фавны, русалки, феи и гиппогрифы. Узнать несложно, летать нетрудно. На острых скалах, зелёных рифах его пиратское ждало судно.
Но больше разных чудесных сказок любил он сломанные игрушки. Медведик, жёлтый и одноглазый, лежал застенчиво на подушке. Солдат, в бою потерявший ногу, облезлый робот из "Футурамы".
Он мог о них говорить помногу. К досаде, слушала только мама.
Он рисовал на листе альбома, как небо гладит макушки сосен, но сам, наверно, был тоже сломан, беда со зрением — минус восемь. Не то чтоб это ему мешало, но неуверенности вселяло. Чего противней давить на жалость? Придя из школы, смурной и вялый, он возвращался к нелепым монстрам, кривым машинкам, бескрылым птицам.
Внутри корябало чем-то острым. Возможно, сердце училось биться.
Промозглый дождик стучал и капал, терялись тени в ночных чернилах.
А в девяностых сломался папа, и мама долго его чинила.

Слова почти ничего не значат, когда холодные и чужие.

Потом он вырос, ловил удачу, поправил зрение, шаг пружинил. Но знал — покоя ему не будет ни архитектором, ни поэтом, пока ломаются страшно люди. И почему-то молчат об этом.
Наверно, в детстве людей учили — больным и слабым в строю не место. Ты должен жечься, как перец чили, быть покорителем Эвереста и жить насыщенно и красиво, иначе лузер, огрызок, тело.
Такая странная перспектива, и непонятно, что с миром делать. Мне непонятно, ему понятно, хотя смеётся, не зазнаётся.
А я — про социум и про пятна на равнодушно потухшем солнце.
А он — рюкзак мне, пропахший гарью, в карманы море, и лес на шею.
Я тоже глупый смешной очкарик, балбес, дурилка, несовершенный.
Но разве это бывает важно, когда, прекрасней всего на свете, вдали опять возникают башни, в груди опять напевает ветер, и три полоски на старых кедах. В ушах — Бутусов, Шевчук и Дилан.
На антресолях ворчат в пакетах медведи, зайцы и крокодилы с трухой, опилками и соломой. А вон король, что несчастлив в браке.
Раз кто-то лечит нам переломы, всё заживает как на собаке.
Он верит в гномов и автоботов и запускает воздушных змеев.
Мне иногда говорит: чего ты, давай починимся. Я умею.

#svirel_poetry

 

[Антуанетта]

уставая от мира
и от себя,
падай на руки мне.
я не хилая.
буду твоим
завершением
дня,

силой
в моменты
бессилия.

 

[Антуанетта]

«Позор семьи» - так все, кому не лень,
Твердили хмуро и грозили страшным:
Ремнём, углом, комками в манной каше.
«Умрёшь в коробке!». Перманентный плен:
Не дом, а клетка на вершине башни.

В коробке умирал отнюдь не он:
Собаки, кошки, хомяки, вороны…
(Им дождь ноктюрн играет похоронный
На барабанах крыш). Их вечный сон
Мальчишке не давал уснуть спокойно.

«Всем надоел! Зверьё! Кругом зверьё!»

Позор семьи латает чьи-то лапы,
Не хочет быть как мама или папа…

Минуло десять лет, идёт приём,
Ладони в шрамах – кто-то всё же цапнул.

«Ты б людям помогал, а не котам!»

«Но есть врачи и в «человечьем мире».
Мои больные – это перья, крылья,
Густая шерсть от носа до хвоста,
Животные не скажут мне, где были.

Никто из них не скажет, что болит.
А уличных, вы думаете, лечат?»

Вина, как камень, падает на плечи,
(Учи латынь, и хинди, и иврит,
Молись любым богам - не станет легче).

Позор семьи заваривает чай
и ищет что-то доброе в подкастах.
В его холодных от мороза пальцах
Недавно трепетала, как свеча,
Чужая жизнь, желающая сдаться.

Автор: Ваш Люпин

 

[Маманя]

— Снова дралась во дворе?..
— Aга! Мама, но я не плакала!..
Вырасту — выучусь на моряка.
Я уже в ванне плавала!..
— Боже, не девочка, а беда!
сил моих больше нету...
— Мама, а вырасту я когда?..
— Вырастешь! Ешь котлету...
— Мама, купим живого коня?..
— Коня?! Да что ж это делается?..
— Мама, а в лётчики примут меня?..
— Примут. Куда они денутся?!
Ты же из каждого, сатана,
душу сумеешь вытрясти!..
— Мама, а правда, что будет война
и я не успею вырасти?..

Р. Рождественский

 

[Андрей.]

Н.Рубцов. Стихи для детей.

Ночь наступила.
Заснули дома.
Город заснувший
Окутала тьма.
Спать малыша
Уложили в кровать.
Только малыш
И не думает спать.
Мама не может
Понять ничего.
Мама негромко
Спросила его:
— Что тебе, милый,
Уснуть не дает?
— Мама, а как
Крокодил поет?

----------------------------

Две маленькие
Лили —
лилипуты
увидели на иве желтый прутик.
Его спросили Лили:
— Почему ты
не зеленеешь,
прутик-лилипутик? —
Пошли
за лейкой
маленькие Лили,
на шалости не тратя ни минуты.
И так усердно,
как дожди не лили,
на прутик лили
Лили —
лилипуты.

-------------------------------

Побежала коза в огород.
Ей навстречу попался народ.
Как не стыдно тебе, егоза? —
И коза опустила глаза.
А когда разошелся народ,
Побежала опять в огород.

 

[Маманя]

Мне звезда упала на ладошку.
Я ее спросил - Откуда ты?
- Дайте мне передохнуть немножко,
я с такой летела высоты.
А потом добавила сверкая,
словно колокольчик прозвенел:
- Не смотрите, что невелика я...
Я умею делать много дел.
Вам необходимо только вспомнить,
что для Вас важней всего на свете.
Я могу желание исполнить,
я все время занимаюсь этим.

Знаю я, что мне необходимо,
мне не нужно долго вспоминать.
Я хочу любить и быть любимым,
я хочу, чтоб не болела мать,
чтоб на нашей горестной планете
только звезды падали с небес,
были все доверчивы, как дети,
и любили дождь, цветы и лес,
чтоб траву, как встарь, косой косили,
каждый день летали до Луны,
чтобы женщин на руках носили,
не было болезней и войны.

Чтобы дружба не была обузой,
чтобы верность в тягость не была,
чтобы старость не тяжелым грузом -
мудростью бы на сердце легла.
Чтобы у костра пропахнув дымом
эту песню тихо напевать...
А еще хочу я быть любимым
и хочу, чтоб не болела мать.

Говорил я долго, но напрасно.
Долго, слишком долго говорил...
Не ответив мне звезда погасла,
было у нее немного сил.

Александр Дольский

 

[Антуанетта]

В декабре фонари зажигают под мягкий блюз.
С головой зарываются люди в нору вещей.
Говорила старуха:
"Вот кошек я не люблю,
от них запах и шерсть, паразиты там и вообще.
В однокомнатной тесной квартирке кругом ковры.
Мне хватает того, что под ухом храпит мой дед.
Вот добро бы какая пантера, тигрица, рысь.
С ними можно в больницу, и в банк, да считай везде".

Прилетали соседки на жёрдочки во дворе:
"Всё ж ты злая, Прасковья Сергеевна, так грешно.
К животинке, Сергеевна, надо бы подобрей".
А потом разлетались по окнам смотреть кино.
"И зачем вы сюда переехали, и чего, у нас дом образцовых порядков и доброты".
Становилась старуха черней самых чёрных вод, становилась страшней самой яростной черноты.

Вслед соседкам кричала:
"С котом — это маета, это ж сколько деньжищ отвалить только на еду".
Возвращалась домой, и пыталась забыть кота.
По причине, что рыжая сво.лочь, нечистый дух,
не спросив разрешения, взял и решил удрать.
Насовсем, далеко-далеко, через облака.
А она ж ему лапки куриные, и в кровать, и баюкала всласть, и тетёшкала на руках.

Кот мурчал как моторчик, по полу гонял клубок.
Взял и умер, и нет его, подлого, раз и нет.
И старуха огнём выжигала в себе любовь, говоря (если очень припёрло — пустой стене):
"А ещё коты метят углы, и у них лишай.
А ещё коты лезут на стол, что совсем кошмар".
Серым валяным слоем покрылась давно душа, пылесосный мешок.
Так верней не сойти с ума.

Ведь когда обрывала старуха с души печать,
в голове начинали петь птицы и голоса.
Начинали возиться в ней мыши, и так пищать.
Преисподний покой — мертвый сад в голове, мертвый сад.
Можно дальше орать и соседкам, и слесарям,
почтальонам, кассирам, и даже коню в пальто,
что коты — это адское племя, и, кстати, зря,
не издали закон запретить, наконец, котов.

Но однажды сердечко (откуда оно взялось?) захотело испортить старухе коварный план.
И корявые ветки проткнули её насквозь,
и колючие стебли,
и не было им числа.
Подхватились, звонили, халат, валидол, медбрат.
Бабка долго валялась в больнице, вернулась. Что ж,
дед сказал — мол, гляди, я котеночка подобрал.
Извини, я не смог,
он на нашего так похож.
Промолчала старуха, расщедрилась на кивок
и на кухню отправилась, ёжась от сквозняка —
вырубать мертвый сад в голове, поджигать его.
Надо дров — вскипятить для пушистого молока.

#svirel_poetry

 

[Антуанетта]

Алёшка в классе не считался трусом. Скорее, он считался смельчаком. Любил роман про Робинзона Крузо. Командовал игрушечным полком. В его ушах звучала канонада былых боёв, сражений и атак. Алёшка тоже дрался, если надо. Довольно часто. Получалось так. Он дрался, если кто-то мучил кошку, стрелял по воробьям, давил жуков. Вздыхала мама: что с тобой, Алёшка? Дед Прохор говорил: гляди, каков. Добро, малыш, должно быть с кулаками. Никто не спорил с дедом. Он же дед. Алёшка стал носить в кармане камень, потом к нему прибавился кастет. Часами плакал — здорово прижало. Спасая птицу, пропустил звонок. Отец сказал: я понимаю. Жалость. Но ты другим до лампочки, сынок. Своя рубашка, мальчик, ближе к телу. Характер закаляется в борьбе. Будь счастлив, мальчик. Очень бы хотелось. Ты помогай, но не в ущерб себе. Дорога, сын, не золотая жила, не выдаст книга правильный ответ. Отлично это в Лёхе отложилось: до лампочки. Короче, нужен свет.

Летела жизнь. И дождик шёл осенний, и летний шёл, чего бы не идти. Алёшка рос и вырос в Алексея, почти два метра, но без десяти. Он вырос в молодого дикобраза, смешливого, развязного слегка.
Гораздо реже ссорился и дрался, завёл кота, улитку и щенка.
Обычный парень. Правда, с Лёхой рядом казалось безопасно и тепло: то угостит соседа виноградом, то вместе с пацанами строит плот.
Конечно, каждый день одно и тоже, но свет горел у Лёхи допоздна. Шептались люди: Алексей поможет. Да не пошлёт, он Лампочка. Не знал? А Лёха хлопотал, звонил подруге, чинил, возил, мотался, залезал.
У бога человеческие руки. Ужасно удивлённые глаза. Бог стар, он никогда не ездил в Ниццу на премию за непрерывный стаж. Однажды Лёшка угодил в больницу, гостинцами питался весь этаж. Ещё не умер дед, который Прохор. Дед, проявив, недюжинную прыть, сказал: кулак без надобности, Лёха. Добро — оно умеет просто быть. А я завел недавно попугая. Алёшка рассмеялся и размяк. Он до сих пор кому-то помогает. Он Лампочка. Фонарик. Он маяк. Вот кто-то ловит капюшоном ветер, а кто-то тонет в грусти и дыму.
Алешка зажигается и светит, как, видимо, положено ему. И тьма вокруг него глухонемая, как бывший офис или кабинет,
глядит на Алексея, понимая: ведь есть он, бог. Не может, чтобы нет.

#svirel_poetry

 

[Антуанетта]

вот твой собачий рай,
давай подводить итог.
хватай за рога чертей,
топи их в краю болот.
хватает нам зла сполна,
порой не хватает слов.
кто-то же должен быть,
давай же считать улов
этих шакальих лет,
этих собачьих зим.
расскажешь, как ты продрог?
расскажешь, как ты привык?
жить на краю земли,
есть лишь с конца ножа.
"есть только краткий миг"
...и вечность, моя душа,
отлитая из свинца,
застрявшая в доме грез.
расскажешь ли мне с конца,
что вынес и что донес.
и каждый кто убежал
стал ближе нам в этот час.
и каждый кто уцелел
умножил в нас солончак.
ты скажешь "я вижу цель",
но слеп же как старый пес.
по нам взойдет полынь
до неба,
до горьких звезд.

и там на краю утрат,
где космос ерошит шерсть,
я свой оставлю дар,
а ты свой сломаешь крест.

 

[Антуанетта]

надоело сгорать как спичка,
сочиняя стихи о небе;
всё закончилось прозаично:
в душной спальне – лишь я и мебель,

ни намёка на счастье, – даже
на фальшивое – ни намёка.
и плевать, что ты сердцу скажешь –
сердце вряд ли продолжит ёкать.

"я мертвец" – не фигура речи,
строчка выше – не просто строчка;
свет калечит и многим легче
раствориться во тьме бессрочно.

это было – зачем – не знаю,
это жгло, разъедало, пёрло,
это – сущность вещей, сквозная
рана где-то чуть ниже горла

и единственно-верный способ
выжить в мире зеркальных копий; –
это – творчество, это россыпь
слов, проросших из чьей-то скорби.

это – творчество, это повод
погружаться туда, где балом
правит воланд и где любого
вмиг уверят, что всё пропало.

память – море кипящей желчи,
жизнь – безумный прыжок мангуста;
муза снова и снова шепчет
о печали, длинной в искусство,

вынуждая сгорать как спичка,
намекая, что сгину точно;
всё закончилось прозаично:
в душной спальне – лишь я.
и точка.

может, правильней отмолчаться –
но двуличию здесь не место;
я писал про любовь столь часто,
что забыл, как любить
вне текста.

(с) туманов

 

[Olga_Nonarko]

Антуанетта
Добрый вечер, скиньте, пожалуйста, сюда Бродского "Одиночество"

 

[Антуанетта]

Антуанетта
Добрый вечер, скиньте, пожалуйста, сюда Бродского "Одиночество"

Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из-под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.

Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

 

[Антуанетта]

Антуанетта
Добрый вечер, скиньте, пожалуйста, сюда Бродского "Одиночество"

Тоже люблю Бродского

 

[ЁлкаКсю]

Человеку нужен человек,
Чтобы пить с ним горьковатый кофе,
Оставаться рядом на ночлег,
Интересоваться о здоровье.

Чтобы улыбаться просто так,
Чтоб на сердце стало потеплее,
Чтобы волноваться: «Там сквозняк!
Надевай-ка тапочки скорее».

Человеку нужен человек,
Позвонить ему, послушать голос:
«А у нас сегодня выпал снег.
Как ты без меня там? Беспокоюсь!»

Чтобы был приятель, друг, сосед,
И еще сопящая под боком,
Без которой счастья в жизни нет,
Без которой очень одиноко…

 

[Антуанетта]

Однажды закончится лучшая книга, любимая песня утихнет дождем, рассвет догорит красно-пепельным мигом, и мы постепенно куда-то уйдем. Сотремся с полей, городов и домишек, росой испаримся в горах и лесах, и станем до неба хоть чуточку ближе - возможно, звездой в любопытных глазах.

Однажды закончится громкая вечность, слова, будто капли, стекут в водосток, всё то, что дарила лихая беспечность, закончится точкой изломанных строк. Поклявшийся быть лишь с тобою навеки легко отречется от брошенных фраз. А нам не впервой - зачеркнуть человека, ведь кто-то такой же зачеркивал нас.

Однажды не станет ни слёз, ни надежды, все страхи погибнут в космической тьме, мы сбросим себя как плохую одежду, что впору оставить пустой кутерьме. Все наши несчастья лишатся историй, все наши мечты потеряют свой лик. Всё станет неважным: и счастье, и горе, и вещи, и бедность, и долг, и должник

Однажды закончится всё, кем мы были, наш завтрашний день больше к нам не придет. Мы жили в вещах, задыхаясь от пыли, хватали людей – может, этот спасёт? Себя забивали всем нужным и модным, всегда под завязку, всегда про запас. А нужно любить эту жизнь за сегодня, за эту минуту, за это «сейчас».

(с) Deacon

 

[ЁлкаКсю]

Однажды закончится лучшая книга, любимая песня утихнет дождем, рассвет догорит красно-пепельным мигом, и мы постепенно куда-то уйдем. Сотремся с полей, городов и домишек, росой испаримся в горах и лесах, и станем до неба хоть чуточку ближе - возможно, звездой в любопытных глазах.

Однажды закончится громкая вечность, слова, будто капли, стекут в водосток, всё то, что дарила лихая беспечность, закончится точкой изломанных строк. Поклявшийся быть лишь с тобою навеки легко отречется от брошенных фраз. А нам не впервой - зачеркнуть человека, ведь кто-то такой же зачеркивал нас.

Однажды не станет ни слёз, ни надежды, все страхи погибнут в космической тьме, мы сбросим себя как плохую одежду, что впору оставить пустой кутерьме. Все наши несчастья лишатся историй, все наши мечты потеряют свой лик. Всё станет неважным: и счастье, и горе, и вещи, и бедность, и долг, и должник

Однажды закончится всё, кем мы были, наш завтрашний день больше к нам не придет. Мы жили в вещах, задыхаясь от пыли, хватали людей – может, этот спасёт? Себя забивали всем нужным и модным, всегда под завязку, всегда про запас. А нужно любить эту жизнь за сегодня, за эту минуту, за это «сейчас».

(с) Deacon

Как легко читается.

 

[Olga_Nonarko]

Антуанетта скинь, сюда, пожалуйста, Маяковского "Лилечке"